Вокруг выставленного на майдане стола, за которым ведьмак беседовал с солтысом, уже собралось десятка полтора поселенцев. Поэт поставил жбаны на стол, присел и сразу же понял, что за время его краткого отсутствия разговор нисколько не продвинулся.
– Я ведьмак, милсдарь солтыс, – повторил неведомо который раз Геральт, утирая губы. – Я ничем не торгую. Я не занимаюсь вербовкой в армию и не умею вылечивать сап. Я – ведьмак.
– Профессия такая, – пояснил неведомо который раз Лютик. – Ведьмак, понятно? Упырей убивает и вампиров. Всяку погань… укокошивает. Понимаете, солтыс?
– Ага! – Лоб солтыса, пропаханный глубокими бороздами от тяжкого мышления, разгладился. – Ведьмак! Ну да! А как же! Надыть было так сразу!
– Вот именно, – подтвердил Геральт. – Так вот я сразу и спрошу: найдется для меня в округе какая-никакая работа?
– А-а-а. – Солтыс снова принялся так натужно мыслить, что это можно было заметить невооруженным глазом. – Работа? Да нет… Разве что эти… Ну… Живоглоты? Вы о том, есть ли тут живоглоты?
Ведьмак усмехнулся и кивнул, почесав пальцем веко.
– Есть, – пришел к заключению солтыс после долгого раздумья. – А как же. Гляньте туды, горы видите? Там эльфы живут, там ихнее царство. Дворцы ихние, говорю, – ну прям из чистого золота. Ого-го! Эльфы, говорю. Ужасть! Кто туды пойдет, не возвернется.
– Так я и думал, – холодно сказал Геральт. – Именно потому я туда и не собираюсь идти.
Лютик нахально захохотал. Как и ожидал Геральт, солтыс думал долго. Наконец сказал:
– Ага. Ну да, оно, конешно. Но тута есть и другие живоглоты… Видать, лезут из эльфовых краев. Ну есть, милсдарь ведьмак, есть, а как же. Конца-краю им нету. А хужее всех будут привидения, я верно говорю, людишки?
«Людишки» оживились, окружили стол со всех сторон.
– Привидения! – сказал один. – Да, да, староста верно глаголет. Бледная девка по хатам ходит на заре, а детишки оттого мрут!
– И домовые еще! – добавил другой, солдат из местной стражи. – Коням гривы заплетают по стойлам, сталбыть!
– И нетопыри! Нетопыри тожить тута есть!
– И эти, как их, ну, порчуны! Из-за их человек аж коростой покрывается!
Несколько минут ушло на активное перечисление чудовищ, досаждавших местным хозяевам своими гнусными поступками или самим только своим существованием. Геральт и Лютик узнали об отвертах и мамунах, из-за которых порядочный человек в дом не может попасть в пьяном виде, о летюге, которая, вишь ты, летает, сталбыть, и сосет у коров молоко, о бегающей в лесу голове на паучьих ногах, о коболдах, носящих красные шапочки, и о грозной щучине, коя вырывает, слышь, белье из рук стирающих в реке баб и того и гляди возьмется за самих энтих баб. Не обошлось, как обычно, без жалоб на то, что-де старуха Нарадкова по ночам летает на помеле, а днем ворует фрукты, мельник подмешивает в муку желудевый просев, а некий Дуда, говоря о королевском управляющем, обзывает того вором и сволочью.
Геральт выслушал спокойно, кивая в притворном внимании, задал несколько вопросов, в основном относительно дорог и топографии, затем встал и кивнул Лютику.
– Ну, бывайте здоровы, добрые люди, – сказал он. – Я скоро вернусь, тогда посмотрим, что удастся для вас сделать.
Они молча ехали вдоль халуп и заборов под лай собак и ор детей.
– Геральт, – проговорил Лютик, поднявшись на стременах и сорвав маленькое яблочко с выглянувшей за ограду ветки. – Ты постоянно сетуешь на то, что тебе все труднее найти занятие. А из сказанного нам следует, что работы у тебя здесь навалом, будешь вкалывать до зимы, причем без передыху. Ты бы заработал немного деньжат, я набрал бы чудные темы для баллад. Так почему, объясни мне, мы едем дальше?
– Я не заработал бы и шелонга, Лютик.
– Это почему же?
– А потому же, что в их словах не было и сотой доли правды.
– Не понял?
– Нет таких существ, о которых они говорили. Нет и не было.
– Да ты шутишь! – Лютик выплюнул зернышко и запустил огрызком яблока в лохматого пса, особо яростно кидавшегося на бабки лошади. – Невероятно. Я внимательно наблюдал за этими людьми, а я в людях знаю толк. Они не лгали.
– Верно, – согласился ведьмак. – Не лгали. Они глубоко верили во все сказанное. Что, однако, не изменяет факта.
Поэт какое-то время молчал.
– Ни одного, говоришь, из этих чудищ… Ни одного? Да быть того не может! Что-то из их придумок должно существовать. Хотя бы одно! Согласись.
– Соглашаюсь. Одно тут есть наверняка.
– Ну вот! Что?
– Нетопыри. Летучие мыши, стало быть.
Они выехали за околицу, на дорогу, шедшую по полям, желтым от рапса и волнующегося на ветру овса. Навстречу тащились груженые возы. Бард перекинул ногу через луку седла, поставил лютню на колено и натренькивал на струнах тоскливые мелодии, время от времени помахивая рукой хихикающим девчонкам в подобранных юбках, топающим по обочине с граблями на крепких плечах.
– Геральт, – сказал он вдруг, – но ведь чудовища существуют. Ну, может, их теперь не так много, как бывало, может, они не таятся за каждым деревом в лесу, но они – есть. Существуют. Так зачем же люди дополнительно придумывают таких, каких нет? Мало того, верят в свои придумки? А? Геральт из Ривии, прославленный ведьмак? А? Ты не задумывался над причиной?
– Задумывался, прославленный поэт. И знаю причину.
– Интересно бы услышать.
– Люди, – Геральт повернул голову, – любят выдумывать страшилищ и страхи. Тогда сами себе они кажутся не столь уродливыми и ужасными. Напиваясь до белой горячки, обманывая, воруя, исхлестывая жен вожжами, моря голодом старую бабку, четвертуя топорами пойманную в курятнике лису или осыпая стрелами последнего оставшегося на свете единорога, они любят думать, что ужаснее и безобразнее их все-таки привидение, которое ходит на заре по хатам. Тогда у них легчает на душе. И им проще жить.
– Я ведьмак, милсдарь солтыс, – повторил неведомо который раз Геральт, утирая губы. – Я ничем не торгую. Я не занимаюсь вербовкой в армию и не умею вылечивать сап. Я – ведьмак.
– Профессия такая, – пояснил неведомо который раз Лютик. – Ведьмак, понятно? Упырей убивает и вампиров. Всяку погань… укокошивает. Понимаете, солтыс?
– Ага! – Лоб солтыса, пропаханный глубокими бороздами от тяжкого мышления, разгладился. – Ведьмак! Ну да! А как же! Надыть было так сразу!
– Вот именно, – подтвердил Геральт. – Так вот я сразу и спрошу: найдется для меня в округе какая-никакая работа?
– А-а-а. – Солтыс снова принялся так натужно мыслить, что это можно было заметить невооруженным глазом. – Работа? Да нет… Разве что эти… Ну… Живоглоты? Вы о том, есть ли тут живоглоты?
Ведьмак усмехнулся и кивнул, почесав пальцем веко.
– Есть, – пришел к заключению солтыс после долгого раздумья. – А как же. Гляньте туды, горы видите? Там эльфы живут, там ихнее царство. Дворцы ихние, говорю, – ну прям из чистого золота. Ого-го! Эльфы, говорю. Ужасть! Кто туды пойдет, не возвернется.
– Так я и думал, – холодно сказал Геральт. – Именно потому я туда и не собираюсь идти.
Лютик нахально захохотал. Как и ожидал Геральт, солтыс думал долго. Наконец сказал:
– Ага. Ну да, оно, конешно. Но тута есть и другие живоглоты… Видать, лезут из эльфовых краев. Ну есть, милсдарь ведьмак, есть, а как же. Конца-краю им нету. А хужее всех будут привидения, я верно говорю, людишки?
«Людишки» оживились, окружили стол со всех сторон.
– Привидения! – сказал один. – Да, да, староста верно глаголет. Бледная девка по хатам ходит на заре, а детишки оттого мрут!
– И домовые еще! – добавил другой, солдат из местной стражи. – Коням гривы заплетают по стойлам, сталбыть!
– И нетопыри! Нетопыри тожить тута есть!
– И эти, как их, ну, порчуны! Из-за их человек аж коростой покрывается!
Несколько минут ушло на активное перечисление чудовищ, досаждавших местным хозяевам своими гнусными поступками или самим только своим существованием. Геральт и Лютик узнали об отвертах и мамунах, из-за которых порядочный человек в дом не может попасть в пьяном виде, о летюге, которая, вишь ты, летает, сталбыть, и сосет у коров молоко, о бегающей в лесу голове на паучьих ногах, о коболдах, носящих красные шапочки, и о грозной щучине, коя вырывает, слышь, белье из рук стирающих в реке баб и того и гляди возьмется за самих энтих баб. Не обошлось, как обычно, без жалоб на то, что-де старуха Нарадкова по ночам летает на помеле, а днем ворует фрукты, мельник подмешивает в муку желудевый просев, а некий Дуда, говоря о королевском управляющем, обзывает того вором и сволочью.
Геральт выслушал спокойно, кивая в притворном внимании, задал несколько вопросов, в основном относительно дорог и топографии, затем встал и кивнул Лютику.
– Ну, бывайте здоровы, добрые люди, – сказал он. – Я скоро вернусь, тогда посмотрим, что удастся для вас сделать.
Они молча ехали вдоль халуп и заборов под лай собак и ор детей.
– Геральт, – проговорил Лютик, поднявшись на стременах и сорвав маленькое яблочко с выглянувшей за ограду ветки. – Ты постоянно сетуешь на то, что тебе все труднее найти занятие. А из сказанного нам следует, что работы у тебя здесь навалом, будешь вкалывать до зимы, причем без передыху. Ты бы заработал немного деньжат, я набрал бы чудные темы для баллад. Так почему, объясни мне, мы едем дальше?
– Я не заработал бы и шелонга, Лютик.
– Это почему же?
– А потому же, что в их словах не было и сотой доли правды.
– Не понял?
– Нет таких существ, о которых они говорили. Нет и не было.
– Да ты шутишь! – Лютик выплюнул зернышко и запустил огрызком яблока в лохматого пса, особо яростно кидавшегося на бабки лошади. – Невероятно. Я внимательно наблюдал за этими людьми, а я в людях знаю толк. Они не лгали.
– Верно, – согласился ведьмак. – Не лгали. Они глубоко верили во все сказанное. Что, однако, не изменяет факта.
Поэт какое-то время молчал.
– Ни одного, говоришь, из этих чудищ… Ни одного? Да быть того не может! Что-то из их придумок должно существовать. Хотя бы одно! Согласись.
– Соглашаюсь. Одно тут есть наверняка.
– Ну вот! Что?
– Нетопыри. Летучие мыши, стало быть.
Они выехали за околицу, на дорогу, шедшую по полям, желтым от рапса и волнующегося на ветру овса. Навстречу тащились груженые возы. Бард перекинул ногу через луку седла, поставил лютню на колено и натренькивал на струнах тоскливые мелодии, время от времени помахивая рукой хихикающим девчонкам в подобранных юбках, топающим по обочине с граблями на крепких плечах.
– Геральт, – сказал он вдруг, – но ведь чудовища существуют. Ну, может, их теперь не так много, как бывало, может, они не таятся за каждым деревом в лесу, но они – есть. Существуют. Так зачем же люди дополнительно придумывают таких, каких нет? Мало того, верят в свои придумки? А? Геральт из Ривии, прославленный ведьмак? А? Ты не задумывался над причиной?
– Задумывался, прославленный поэт. И знаю причину.
– Интересно бы услышать.
– Люди, – Геральт повернул голову, – любят выдумывать страшилищ и страхи. Тогда сами себе они кажутся не столь уродливыми и ужасными. Напиваясь до белой горячки, обманывая, воруя, исхлестывая жен вожжами, моря голодом старую бабку, четвертуя топорами пойманную в курятнике лису или осыпая стрелами последнего оставшегося на свете единорога, они любят думать, что ужаснее и безобразнее их все-таки привидение, которое ходит на заре по хатам. Тогда у них легчает на душе. И им проще жить.